История создания

 Село Подмоклово, с 1930 г. принадлежащее к заокской части Серпуховского района, известно с 1629 г. Было время, когда р. Ока пролегала границею между Владимиро-Суздальским и Черниговским княжествами - причём к последнему относился правый берег, где ныне стоит Подмоклово. Название с. Подмоклово, иначе - Подмоклое, возможно, появилось из-за многочисленных ключей и ручьёв, бьющих и протекающих в его округе (по местным преданиям, под селом залегает подземное озеро); возможно же, Подмоклово названо так потому, что Ока, выходя из берегов, иногда заливает его окраинную улицу. Близ села, на высоком холме - т.н. Кургане - обнаружено городище, датированное археологами I – II вв. н. э..

К нач. XVIII в. Подмоклово было, видимо, крупнейшим из подмосковных имений князей Долгоруковых, которые, кстати, не являются прямыми потомками основателя Москвы кн. Юрия Владимировича, а ведут своё родство от Рюрика по линии черниговских князей. Основатель этого рода (в XIV или XV в.), оболенский князь Иван Андреевич, за мстительный нрав получил прозвище Долгорукой (в значении, до сих пор сохранённом в выражении: «у к.-л. длинные руки»). Потомки его стали зваться Долгоруковыми, и в исторической литературе их - не совсем верно - часто называют князьями Долгорукими. 

***

Князья  Долгоруковы  принадлежали к довольно тонкому, но уже сформировавшемуся в канун петровского царствования слою образованного русского дворянства, чей интерес к западной культуре был вполне самостоятельным и, пожалуй, даже более творческим, чем у самого царя.

К старшей ветви этого рода принадлежал владелец с. Подмоклова и строитель его знаменитой церкви князь Григорий Фёдорович Долгоруков (1656/57-1723). Получив Подмоклово в приданное за кн. Марией Ивановной Голицыной, кн. Г.Ф. Долгоруков приобрёл наиболее крупное и ближайшее к Москве из принадлежавших ему имений  и к тому же - на исконной земле своих предков, черниговских князей.

Старшим его братом был известный любимец Петра I, прямой и неподкупный князь Яков Фёдорович (в 1687-1688 гг. он посетил с посольством во Францию и Италию - т. о. является одним из первых русских, побывавших в важнейших центрах западно-европейской культуры накануне петровских реформ).

Жизнь князя Г. Ф. Долгорукова прошла в государственных трудах – что вообще характерно для сподвижников Петра I. С 14 лет состоял он на государевой службе. 30-ти лет, при формировании «потешного» Преображенского полка он был пожалован его капитаном; в этом чине участвовал в Азовских походах 1695 и 1696 гг. - отличился и был награждён повышением: званием наместника Ростовского. 

В 1697 г. 39 придворных стольников, в т. ч. двое кн. Долгоруковых: Григорий Фёдорович и его свойственник Владимир Михайлович – были отправлены в Италию. Основной целью их поездки были изучение военно-морского дела и наём в русскую службу соответствующих специалистов. Но это путешествие способствовало также пробуждению интереса русских к художественным памятникам Италии. Как свидетельство такого активного знакомства с итальянской культурой обычно приводят записки стольника П.А. Толстого (ссылка). Совершив плавание из Венеции на Мальту, в 1698 г. он возвращался от Неаполя по суше, через весь полуостров, попутно осматривая и описывая достопримечательности Рима, Флоренции, Болоньи.

Но есть документ, говорящий о большей степени подготовленности и о большей глубине внимания (другого) петровского посланца к итальянской архитектурной традиции. Это хранящаяся в РГАДА рукопись «Архитектура цывильная» с подзаголовком: «писана в Венеции лета 1699 году месяца сентября учением и тщанием будучи тамо господина князя Долгорукова». Это первое пособие по «цывильной», т. е. гражданской, светской архитектуре на русском языке, составленное на основе трактатов ренессансных зодчих Андреа Палладио и Джакомо Бароцци да Виньолы, а также работ итальянского математика Гаспаре Векки и практического опыта французских и польских строителей; образец вполне творческого освоения западной архитектурной мысли, весьма удачно адаптированный для русских мастеров.

Авторство данного манускрипта приписывается и Григорию Фёдоровичу, (задержавшемуся по каким-то причинам в Венеции до 1699 г); и его племяннику кн. Василию Лукичу Долгорукову, (который поехал на Запад ещё с посольством другого своего дяди, кн. Якова Фёдоровича, и остался там для «усовершенствования себя в языках и науках») (9); и его сыну Алексею, (который мог сопровождать отца за границу и остаться там после его возвращения) (10.). Однако в связи с тем, что мы видим в Подмоклово, наиболее убедительна первая из версий. Несомненно одно – семья князей Долгоруковых принадлежала к высокообразованному слою русского дворянства; была вполне подготовлена к восприятию шедевров западно-европейского искусства.

Подобно этому сочинению, в котором ощущается приверженность заветам итальянского Возрождения, пластика форм подмокловского храма будет гораздо ближе к размеренной ясности ренессанса, чем к взвинченной патетике господствовавшего в те времена (на Западе) барокко.

 ***

С началом Северной войны князь Григорий Фёдорович был назначен на ответственную должность «полномочного министра», т.е. посла, в Польше – являвшейся ближайшим, однако ненадёжным союзником России в её борьбе с Карлом XII. Польским королём в то время был Август II Сильный: наследственный герцог Саксонии, известный дружескими связями с австрийским императором Иосифом I – а ему тогда принадлежала значительная часть Италии. К тому же католическая Польша поддерживала интенсивные культурные связи с папским престолом. Как следствие этого, польский двор привлекал итальянских художников, прибывавших туда как через Дрезден или Вену, так и напрямую из Рима. В посольские обязанности  кн. Долгорукова здесь входил поиск разных мастеров для службы в России. Это, разумеется, было помимо ещё более важных дел.

В 1708 г. переход И.Мазепы на сторону Карла XII отвлёк Г.Ф. Долгорукова из Варшавы в Глухов: на избрание нового гетмана Украины, которым, благодаря стараниям русского дипломата, стал лояльный к Москве Иван Скоропадский. Тогда же  кн. Долгорукову, хотя и в гражданском чине, привелось командовать воинским отрядом, с которым он разбил под Жуковым генерала Крузе, а в Полтавском сражении не дал соединиться шведским войскам, осаждавшим Полтаву, с главной армией Карла XII. В награду за это он получил чин действительного тайного советника (2-ой по Табели о рангах, следующей ступенью был канцлер или фельдмаршал). Вскоре пожалованный орденом Св. Андрея Первозванного, в 1709 г. кн. Г.Ф. Долгоруков  вновь отправлен к польскому двору.

Но в начале 1714 г. Григорий Фёдорович был отозван в Россию, видимо, из-за какой-то дипломатической неудачи: он подвергся наказанию – его имения  были временно переданы во владение сыновьям Алексею, Сергею и Ивану. В подобных случаях наказанному дворянину обычно оставляли одну из его деревень «на прокорм» - с обязанностью находиться там безвыездно (хотя последнее не всегда соблюдалось). Видимо, местожительством для Г.Ф. Долгорукова было выбрано именно Подмоклово. В этом случае государева опала стала для князя счастливой возможностью отстроить и украсить родовое имение. Ведь служба вдали от родных мест была для него нелегка. В августе 1710 г. в письме к гр. Фёдору Апраксину Долгоруков признаётся: «Не могу заслужить такой милости, чтоб мне, хотя на малое время видеть своих домашних… так же надвоя жить гораздо труднее и чрезмерно убыточно».

1 мая 1714 г. Г.Ф. Долгоруков заключает контракт с каменщиками, москвичом Андреем Опуриным и крестьянами с. Красное Костромского уезда (уроженцы этого последнего построили целый ряд зданий XVII и 1-ой четв. XVIII вв. в Москве и её окрестностях) Василием Александровым «с товарищи» (всего 22 работников) на строительство церкви «в селе Подмоклом». 23 июля было получено разрешение на эту постройку от местоблюстителя патриаршьего престола, митрополита Рязанского и Муромского Стефана. Из контракта ясно, что заказчик уже располагал оригинальным проектом храма-ротонды - безусловно, западно-европейского происхождения: контракт требовал «построить церковь по церкюлю круглую по чертежу по повелению иноземца Лоренца фон Фикина». Позднее, в челобитной 1716 г., фон Фикин, первый  из специалистов, руководивших строительством, назван «швецким квартермейстером». Вероятно, это был шведский военнопленный, квартирмейстер – т.е. офицер примерно капитанского ранга, отвечавший за снабжение войск и их размещение лагерем либо на постое. Разбивка же и устройство военных лагерей требовали некоторой строительной квалификации, так что в этой должности вполне мог оказаться профессиональный зодчий. Характерно и то, что церковным иерархом, который разрешил постройку храма (видимо, ознакомившись с его проектом) был известный западник митрополит Стефан Яворский.

Осенью 1714 г. едва начатое строительство остановилось из-за указа Петра I от 9 октября – по которому, «на несколько лет», под страхом конфискации всего имущества и ссылки, запрещалось каменное строительство по всей стране кроме С.-Петербурга. Указ этот имел целью ускорить застройку новой столицы – однако он не только противоречил интересам церкви и служилого дворянства (которое было первой социальной опорой для Петра), но препятствовал и государственному строительству (например, Пушечного двора в Москве). Поэтому во второй половине 1710-х гг. царь стал давать особые разрешения на завершение культовых и гражданских каменных построек – при условии, чтобы там до 9 октября 1714 г. уже было начато строительство или, хотя бы, заготовлен материал. Такой порядок был окончательно  узаконен петровским указом от 16 января 1721 г.. Несомненно, Г.Ф. Долгорукий сумел получить не одно подобное разрешение: известно, что на рубеже 1710-х/20-х гг. в его вологодских имениях строились каменные храмы.

 К этому времени Григорий Фёдорович уже был прощён Петром. В 1716 г. осложнения в российко-польских отношениях потребовали его возвращения к обязанностям посла при варшавском дворе. Уже в следующем, 1717 г., Долгоруков просит о возвращении на родину, но получает такую возможность лишь в 1721г., когда его положение в Варшаве стало непрочным из-за того, что он боролся за права православных подданных Польши. 65-летний князь был заменён на посольской должности сыном Сергеем, но не отпущен «на покой», а назначен сенатором,  что обязывало его постоянно жить в С.-Петербурге. Специальный указ Петра I предписывал, чтобы сенаторы аккуратно являлись к месту службы трижды в неделю; каждый «прогул» облагался штрафом, чувствительным и для вельмож – в 50 руб. Лишь в последний год жизни Г.Ф.Долгорукого Сенат, в связи с приготовлениями к Персидскому 1722-1723 гг. походу, переехал в Москву.

Однако к этому времени основные работы по строительству подмокловской церкви были уже завершены, о чём свидетельствуют архивные материалы. Челобитная 1716 г. - от крепостного кн. Г.Ф. Долгорукова Андрея Рыжикова - сообщает, что стены храма, возведённые фон Фикиным в 1714 г., дали «расседины»; новый руководитель строительства «голанской земли иноземец Елизарий Давыдов сын Крафорт» нашёл эти повреждения неопасными, однако постройка вскоре развалилась, а голландец Крафорт оказался самозванцем: «назвался архитектором, а ныне слышно оной заморец был каменщиком». 

28 мая 1717 г.  Г.Ф. Долгоруков заключил контракт с уже известным Андреем Опуриным и с ярославским каменных дел мастером Алексеем Дмитриевым «с товарищи». Оплата их работы была увеличена в сравнении с контрактом 1714 г., но со своей задачей эта артель не справилась – думается, что сказалось отсутствие архитектора-руководителя работ.

По новому контракту, от 5 мая 1718 г., заключённому с артелью москвича Ивана Каландина (37 каменщиков), их работой должен был руководить иностранец Андрей Шульц. Работники обещали в течение строительного сезона выстроить церковное здание из кирпича (заказанного ещё накануне, 29 апреля, московским кирпичникам Мине Игнатьеву и Трофиму Захарову) – и, видимо, выполнили это условие.

Далее, 27 сентября того же года, крестьянину с. Нижнее Мячково, Московского уезда, Максиму Васильеву была заказана партия белого камня для скульптурного украшения храма.

Наконец, 9 апреля 1720 г.  московский резчик Иван Афанасьев Зимин с помощниками: Петром Дмитриевым, Дмитрием Васильевым, Иваном Петровым Говором, Кондратием Марковым, Гаврилом Васильевым, Тимофеем Марковым и Григорием Васильевым -  подрядились, опять-таки в течение лета, украсить храм резьбою и статуями 12 апостолов и 4 евангелистов – в соответствии с имеющимися рисунками под наблюдением всё того же «архитекта капитана иноземца Андрея Шулца». 

Из сохранившихся контрактов явствует, что все работы в Подмоклово велись вольнонаёмными русскими мастерами под руководством зодчего-иностранца. В 1714 г. это был шведский офицер-квартирмейстер Лоренц фон Фикин; ок. 1716 – «голанской земли иноземец Елизарий Давыдов сын Крафорт» - самозваный архитектор, но вероятно оказавшийся каменщиком; с 1718 г. – «архитектор иноземец капитан Андрей Шульц» - именно он возглавлял реальное строительство и украшение подмокловской церкви. Скорее всего, перечисленные лица были лишь техническими руководителями, контролировавшими исполнение некого исходного проекта.

Можно думать, что белокаменный декор подмокловской церкви был изваян целиком в течение тёплого сезона 1720 г.. Во всяком случае, верхней временной границей декорировки храма служит 1722 г., в котором 21 мая, было издано постановление Святейшего Синода «О воспрещении иметь в церквах иконы: резные, вытесанные, изваянные…», что надолго ослабило тенденцию украшать  православные храмы (в особенности - их фасады) круглой скульптурой (5).

В момент смерти заказчика подмокловского храма (1723 г.) здание было уже закончено; его оставалось лишь снабдить дверями и оконницами, иконами и другим церковным убранством - и освятить. Этого несложного завершения церковь прождала более 30 лет. Сергей Григорьевич Долгоруков, унаследовавший с. Подмоклово от отца, как видно, не проявлял к  нему малейшего интереса.

В кон. 1720-х гг. кн. Долгоруковы играли ведущую роль при дворе - благодаря мальчишеской дружбе одного из внуков Григория Фёдоровича, кн. Ивана Алексеевича с юным императором Петром II. Клан Долгоруковых мечтал ещё упрочить своё положение, женив Петра на сестре кн. Ивана, Екатерине Алексеевне. 30 ноября 1729 г. молодые люди были обручены. У жителей Подмоклова бытует легенда, будто местный храм строился для венчания Петра и Екатерины. В действительности Подмоклово в те годы было, видимо, заброшено своими владетелями, получившими от будущего зятя много новых вотчин. Известно, что любимой загородной резиденцией отца «государыни невесты» кн. Алексея Григорьевича Долгорукова была подмосковная деревня Горенки (ныне территория г. Балашихи).

Всё переменилось в момент внезапной смерти Петра II от оспы 19 января 1730 г. прямо в день уже назначенной свадьбы. Новая императрица Анна Иоанновна сначала отправила всех кн. Долгоруковых воеводами в отдалённые районы страны (8 апреля 1730); на другой же день сослала их в собственные поместья; в июне этого же года Алексей Григорьевич с семейством был отправлен в Сибирь, где он умер; в 1739 г. его сын Иван, во хмелю проговорившийся об участии в подделке завещания Петра II, был привлечён к пыточному следствию и дал там показания, которые привели к казни (8 ноября 1739 г.) его самого и большинства его родни, в т. ч. дяди Сергея Григорьевича, уже было прощённого Анной и даже назначенного послом в Лондон.

Всё это время Подмоклово, конфискованное в числе прочих имений кн. Долгоруковых, находилось во владении императрицы. К 1735 г. относится письмо дворцового управителя с просьбою освятить новопостроенный храм в Подмоклово, т.к. старая деревянная сельская церковь уже непригодна для службы. На это государыня, видимо, согласилась: было велено составить специальную смету, но никаких дальнейших действий не последовало.

Факт, что уже завершённое храмовое здание простояло без освящения 2-ю пол. 1720-х гг., в пору политического всесилия кн. Долгоруковых, свидетельствует о полном равнодушии наследников кн. Григория Фёдоровича к с. Подмоклову и его церкви. В общем, ясно, что кн. Г. Ф. Долгоруков был единственным строителем подмокловского храма, причём строителем активным и упорным.

В 1741 г., по воцарении Елизаветы Петровны, когда многие из пострадавших в прежнее царствование были реабилитированы, владельцем Подмоклова снова стал князь Долгоруков: Николай Сергеевич - внук строителя новой церкви. Но только в августе 1754 г. он подал в Синод прошение освятить её, указав при этом, что церковь им отремонтирована и снабжена необходимым убранством. Тогда же храм был освящён во имя Рождества Пресвятой Богородицы , как и старая церковь, стоявшая на сельской площади чуть западнее нынешней; к этому времени пришедшая, видимо, уже в полную ветхость.

Пилипенко А.Д.,

ст. н. с. Серпуховского историко-художественного музея